Многие русские считают Запад безвольным и лишенным ценностей

Россия — державная страна. Между тем мы крайне плохо разбираемся в ее истории и идентичности. Для нас она по-прежнему «проигравшая в холодной войне» из-за неприспособленности социалистической экономики к жизни реальных людей. Если коммунизму потребовалось так много лет, чтобы разрушить Советский Союз, то объясняется это именно гигантским богатством России. Обратите внимание, что другие страны, в которых устанавливался социализм, не могли продержаться и трех недель.

Однако идея о том, что сами русские считают себя побежденными в холодной войне, является очевидным искажением восприятия, продуктом «американской пропаганды» последних десятилетий. Скорее, все наоборот. В глазах многих русских слабость свойственна как раз западному миру. Разберем эту «русскую точку зрения».

Подозреваю, что скоро историки будут рассматривать русскую революцию «лишь» как одну из глав в истории «русского мессианизма третьего Рима» (Рим, Константинополь, Москва).

Две книги, недавно вышедшие в бразильском издании, помогают нам проникнуть в суть русской революции, оставляя позади идеологические споры, которые почти всегда оказывались главным объектом анализа в попытках осмыслить явление большевиков.

Первая из них — «История гражданской войны в России 1917-1922» Жан-Жака Мари (Jean-Jacques Marie, издательство Contexto). Книга в эмпирической форме (основываясь на множестве источников) рассказывает о гражданской войне, которая началась в России после большевистской революции. Миллионы погибших. Автор рассказывает, что «пошло не так» в реализации большевистского проекта, переходившего из рук Ленина в руки Сталина, и в этом одна из величайших заслуг его исторического экскурса.

Уничтожившая революцию паранойя в значительной степени была результатом братоубийственной гражданской войны, которая по сути «никогда не кончалась». Террористический режим Ленина и Сталина (многие хотят выгородить Ленина и свалить все на Сталина, но это идеологический маневр) был ее продолжением, хотя и не преследовал конкретных «военных» целей.

Второе историческое исследование — «От царизма к коммунизму, русские революции начала двадцатого века» Марселя Новаеса (Marcel Novaes, издательство Três Estrelas). Одним из многих достоинств этой работы, к которым можно также отнести доступное изложение материала без «излишней академичности», является то, что она знакомит читателя с процессом, приведшим Россию от правления Романовых (когда она была одной из главных европейских держав) к русским революциям начала XX века. Своим указанием на «множественный» характер русского революционного процесса как на ключевой фактор для его понимания эта книга перекликается с трудом Мари.

Период Романовых, который мы отождествляем с основанием в 1703 году царем Петром Великим Санкт-Петербурга (великой европейской столицы), сам по себе уже явился революцией, которая, мне думается, в большей степени определила идентичность «современной» России, чем большевистская революция как таковая.

Знаменитая раздвоенность русского духа, которой отмечена литература XIX века с вечными спорами западников и славянофилов, коренится в европеизирующей революции Романовых.

Этот раскол был важным ключом к пониманию многих политических и интеллектуальных дебатов XIX века в России. По мнению одних, Россия должна стать европейской (а следовательно, западной) страной; по мнению других, противников того мира, какой символизировал собой Санкт-Петербург, Россия должна оказывать сопротивление нигилистическому западному «вырождению» (сами они по традиции идентифицировали себя с почти тысячелетней Москвой).

Эта напряженность сохраняется и по сей день. Многие русские видят в Западе многочисленные проявления безволия, приписывают ему отсутствие ценностей, идентичности и мужества. Яркими представителями этого мира выступают США и Западная Европа.

Отмеченная религиозностью славянофильская позиция во многом повлияла на так называемое «евразийство» Путина, которое, правда, не унаследовало ее принципиально богословский характер.

В концепции евразийства Россия рассматривается как «стена» против западных веяний: будь то «чрезмерная» вера в демократию, социальный конструктивизм гуманитарных наук, постмодернизм и его одержимость идентичностью или «гей-революция». Вера Запада в самого себя у русских вызывает едва ли не презрение. Сюда же примешивается своего рода жалость, которую русские испытывают к Западу с его слабостями.

Источник