Америка переживает очередной переломный момент в области исследования космоса

Четвертого октября ровно 60 лет назад в унылой степи на юге Казахстана Советский Союз запустил на орбиту Земли первый искусственный спутник. Спутник представлял собой блестящий шар из сплава алюминия, магния и титана диаметром в 58 сантиметров, вес которого был примерно равен весу взрослого мужчины. Он был оборудован только теми приборами, без которых полет в космос просто невозможен: радиопередатчик, батарея и вентилятор для охлаждения. Спутник с его четырьмя антеннами очень напоминал какое-то насекомообразное из фильмов категории В, и это впечатление еще больше усиливали хриплые высокочастотные звуки, которые он издавал (возможно, эти звуки напомнили радиооператорам-любителям тот пронзительный свист, который издавали гигантские муравьи-мутанты из научно-фантастического фильма «Они» (Them!), собравшего весьма приличную сумму тремя годами ранее).

Подобно той ракете, на которой его доставили в космос — модифицированной межконтинентальной баллистической ракете, названной «Семерка» — этот аппарат получил довольно утилитарное название — «Спутник». (Это слово также означает «товарищ по пути» — на случай если кто-то усомнится в том, что в космос его запустили коммунисты.)

Запуск спутника спровоцировал настоящую панику в США. Русским удалось не только обойти США, но и сделать это при помощи космического аппарата, затмившего собой тот полуторакилограммовый аппарат, разработкой которого занимался ВМФ США. Этот кризис заставил губернатора Мичигана Меннена Уильямса (G. Mennen Williams) выступить с критикой в адрес Дуайта Эйзенхауэра, облеченной в стихотворную форму. Первое четверостишие звучало примерно так: «Маленький Спутник летит высоко / Со сделанным в Москве гудком. / Вы показали миру, что небо принадлежит коммунистам, / Пока дядя Сэм спит».

Вероятно, единственными людьми, которых не шокировал первый успешный запуск Спутника, стали ученые. И СССР, и США ранее заявляли о том, что они отправят искусственные спутники на орбиту Земли в рамках полуторагодовой кампании под названием Международный геофизический год (МГГ). МГГ, увековеченный Дональдом Фагеном (Donald Fagen) из группы Steely Dan в песне 1982 года, представлял собой попытку наладить дипломатические отношения и сотрудничество между странами. В этой программе приняли участие 67 стран и 4 тысячи исследовательских институтов, которые финансировали и организовывали экспедиции в самые разные точки планеты, а затем свободно обменивались результатами своих исследований. (Китай стал единственной страной, покинувшей эту программу в знак протеста против включения Тайваня.) До 4 октября общественность почти не обращала внимание на МГГ. Но Спутник оказался тем сигналом, который услышал весь мир — смелое техническое достижение, сопряженное с мастерским пропагандистским ходом в поддержку космического коммунизма.

«Запуск Спутника-1 оказал "эффект Перл Харбора" на мнение американской общественности, — написал историк НАСА Роджер Лониус (Roger Launius). — Это стало шоком, открывшим рядовым гражданам дверь в эпоху освоения космоса в условиях кризиса». Это событие, по всей видимости, продемонстрировало миру, что Россия и соответственно весь коммунистический блок намного опережают Америку и что в борьбе между этими двумя сверхдержавами за господство появилась новая арена. Несмотря на то, что Эйзенхауэр подвергся резкой критике за свою первоначально категоричную реакцию, вполне вероятно, что он и его администрация знали гораздо больше, чем они показывали, во многом благодаря самолетам-шпионам U-2, которые поступили на вооружение в том же году. Действительно, недавно рассекреченные архивы указывают на то, что Эйзенхауэр предпочел позволить СССР первым достичь космоса, чтобы создать прецедент. А после США уже могли спокойно запускать разведывательные спутники, не навлекая на себя бурю гнева со стороны их главного противника в холодной войне.

Спутник оказался неожиданной удачей для науки и образования в США. Не прошло и года после его запуска, как Конгресс США принял Закон о национальной обороне и образовании, который позволил существенно увеличить финансирование точных дисциплин в школах и инициировать реализацию первой федеральной программы студенческих займов. Но наследие Спутника этим не ограничилось. За два месяца до того, как Конгресс внес изменения в образовательную систему, он принял Национальный закон США об аэронавтике и исследованию космического пространства, в соответствии с которым было создано НАСА и космическая программа Америки была передана гражданским органам власти. Исследование космоса и космические технологии больше не должны были служить военным целям. С этого момента они должны были стать частью общественного стремления к накоплению научных знаний и инженерного мастерства.

60-летняя годовщина запуска первого искусственного спутника Земли пришлась на довольно мрачный период в истории космических полетов американцев. НАСА оказалось на распутье. Первоначально цели этого агентства, сформулированные в 1958 году, соединяли в себе чисто научный и практический компоненты, посвящая его как «расширению человеческих знаний о феноменах в атмосфере и космосе», так и «повышению полезности, результативности, скорости, безопасности и эффективности авиационных и космических аппаратов». Такая двойная ориентация позволила Америке достичь ее самых поразительных научных и человеческих триумфов — посадка «Аполлона» на Луну, зонды «Вояджер» и «Кассини», марсоход Curiosity, космический телескоп «Хаббл». Каждый из этих аппаратов позволил человечеству глубже понять наше место в Солнечной системе и вселенной в целом. Однако сейчас первоначальная миссия НАСА подвергается переоценке. Дух МГГ — коллективное стремление к знаниям ради самих знаний — со временем уступил место более капиталистическим импульсам. Исследование космоса должно приносить дивиденды — и приносить быстро.

Направление американской космической программы, вполне вероятно, будет определять кандидат Дональда Трампа на место главы НАСА Джим Брайденстайн (Jim Bridenstine). Бывший пилот ВМФ США, а ныне конгрессмен от штата Оклахома, Брайденстайн был активным сторонником полетов людей в космос ради научных исследований — больше посадок на Марс, меньше зондов к Плутону. В своем проекте Закона об американском космическом ренессансе он призывает НАСА сократить расходы на научные исследования и тратить больше средств на создание инфраструктуры для будущей (и пока еще теоретической) космической экономики. Однако в плане Брайденстайна, очевидно, игнорируется уже существующая космическая экономика с ее системами запуска и коммуникационными спутниками — индустрия объемом в 300 миллиардов долларов. В нем также не учтен тот факт, что в эпоху набирающей обороты автоматизации здесь, на Земле, отправлять людей в космос в качестве колонистов кажется довольно странной затеей, если не откровенной ошибкой.

Это было и остается главным недостатком американского восприятия исторического момента запуска первого искусственного спутника. В условиях холодной войны исследование космоса воспринималось как гонка, как борьба за национальное величие и технологическое господство — еще один рубеж, который необходимо взять. Для некоторых ни эта гонка, ни холодная война так и не закончились. Как будто спустя 60 лет после того, как СССР вывели на орбиту свой первый спутник, американцам так и не удалось добраться туда.

Источник